Перикл - Страница 74

— Теперь пора, — сказала Аспасия Периклу. — Сделай для афинян что-нибудь такое, чего не было никогда. Победы были прежде, и мир был. Это не ново. Подари афинянам небывалое.

— Небывалое? Что это может быть? Как придумать небывалое? Если чего-то никогда не было, то и придумать это невозможно. Всё мыслимое уже было — так говорит Анаксагор.

— Анаксагор? А что думают об этом другие? Давай позовём наших друзей и спросим у них, можно ли придумать небывалое, — предложила Аспасия.

— Позови, — согласился Перикл.

Вечер был дождливый, и потому на этот раз, против обыкновения, гости собрались не в саду, а в андроне, на мужской половине дома, в большой комнате, три двери которой выходили на широкий балкон перистиля, защищённый от дождя — и от солнца — навесом. Гости, таким образом, могли находиться и в комнате, и на балконе, не чувствуя при этом, что они разделены — двери были широкие, а пологи, закрывавшие их, подняты. Дождик сеял тихий, тёплый, так что никто из гостей, даже из тех, кому досталось место на балконе, не мог пожаловаться на холод или какое-либо другое неудобство. Только юный Лисикл, сын знатного скототорговца, приглашённый в дом Перикла впервые, бродил от ложа к ложу, присаживаясь то к одному, то к другому гостю, будто у него не было своего ложа, будто Аспасия забыла предложить ему место, и он теперь своим блужданием напоминал ей о себе, пытаясь обратить внимание хозяйки.

— Кто этот юноша? — спросил у Сократа Софокл. — Прежде я его здесь не видел.

— Никто его здесь не видел прежде, — ответил Сократ, не скрывая раздражения. — Это сынок скототорговца Кресфонта. Мальчишка чем-то понравился Аспасии. Правда, он недурен собой — тут не возразишь, но говорят, нагл и глуп. Впрочем, Аспасия считает, что это не так, что он многого достигнет, если образовать его ум... Смотри, смотри, как он таращит на неё глаза. Наверное, влюблён. Ох эти женщины, — покачал головой Сократ, — всё-то им неймётся, всё-то им красавцев подавай...

— Мир — это тоска! — громко заявил между тем, ораторствуя, Протагор. — Жизнь без событий — это бездарное времяпрепровождение. Надо насыщать ими жизнь, как наш Софокл насыщает драмы действиями. Самое большое событие в жизни народа — это война, битвы, поражения и победы. Тогда рождаются герои, тогда мы обнаруживаем трусов, тогда горе и радость сменяют друг друга, как сладкое и горькое, как горячее и холодное, как мучительная жажда и утоление жажды этим прекрасным вином. — Протагор поднял кубок, и тут Анаксагор прервал его вопросом:

— Стало быть, ты против мира, Протагор?

— Да! — ответил тот и как-то странно мотнул головой, отчего многие подумали, что Протагор пьян. — Да! — произнёс он громче. — Я против мира, когда ничего не происходит, когда нет борьбы и волнений. — Рука Протагора при этом дрогнула — и вино из чаши пролилось ему на голову, вызвав весёлый смех гостей. — Вот! — сказал он, утираясь подушкой. — Вот единственное событие, которое возможно...

— Мир — это возможность трудиться и в труде создавать великое или значительное, — возразил Протагору Перикл. — Мир — это праздники, торжества, радость, отсутствие страданий, наслаждение спокойным досугом, любовью, общением с друзьями, это долгая, обеспеченная жизнь, путешествия. Я удивлюсь, если ты не согласишься с этим, Протагор!

— Я соглашусь, — ответил Протагор, и теперь все убедились, что он действительно опьянел: произнеся эти слова, он откинулся на подушки и тут же захрапел.

Юноша Лисикл, желая услужить хозяевам дома, и прежде всего Аспасии, подбежал к Протагору и стал его тормошить, требуя, чтобы тот проснулся.

— Оставь его в покое, Лисикл, — сказала юноше Аспасия без всякого осуждения в голосе, скорее даже с некоторой нежностью, как говорят матери расшалившимся детям. — Пусть Протагор поспит, Лисикл. — Она дважды произнесла имя Лисикла, и ей это, кажется, понравилось, но, может быть, она делала это только для того, чтобы гости узнали и запомнили имя юноши.

Самую мудрую мысль высказал Фидий, с чем сразу же согласились хозяева дома, да и другие поддержали его. Фидий сказал, что преимущества мира должен почувствовать каждый афинянин, что мир просто обязан сказаться на благополучии граждан, что богатство и могущество Афин — это богатство и прочность очага каждого человека.

— Запомним, что предложил Фидий, — сказала Периклу Аспасия, сидевшая, как всегда, на ложе мужа, сказала тихо, не для всех. — Улучшить жизнь всех афинян, взять да и улучшить вдруг — вот, кажется, небывалое. То-то Фукидид взовьётся от злости.

— Раздать афинянам деньги из казны? — спросил Перикл. — Это можно сделать, но только один раз, ну два раза, три. Скажем, раз в год.

— А раз в день?

— Как?! Тогда никаких денег не хватит. Впрочем, я подумаю.

Этот разговор Перикл и Аспасия продолжили после того, как гости разошлись. И вот к какому решению пришёл Перикл: надо не просто раздавать афинянам деньги из общей казны, а платить им за службу, какая только существует в Афинах: пританам — за участие в Совете Пятисот, гелиастам — за разбирательство судебных дел, стратегам, командирам пехотных отрядов, начальникам конницы, софронистам, воспитателям эфебов, государственному казначею и секретарю Буле, Совета Пятисот — словом, всем, кого афиняне избирали на должность. Но не только избранным, но и назначенным по жребию: архонтам, которых десять и из которых один, первый, архонт-эпоним, председательствует в судах, второй, архонт-царь, отвечает за гимнастические состязания и разбирает дела об оскорблении богов и святынь, третий архонт, полемарх, приносит жертвы богам войны, остальные, фесмофеты, проверяют, соответствуют ли новые законы старым, и разбирают дела о политических преступлениях. По жребию назначаются также астиномы, следящие за порядком в Афинах, агорономы, или рыночные надзиратели, метрономы — они следят, чтобы торговцы не обвешивали и не обсчитывали покупателей, портовые надзиратели, члены коллегии из одиннадцати человек, ведающие тюрьмами и исполнением смертных приговоров, заведующие ремонтом храмов, священнослужители, алофеты — они устраивают всякого рода праздничные процессии и состязания, оподекты, собирающие подати и пошлины, практоры, взыскивающие штрафы, логисты и их помощники, следящие за тем, как исполняют свои обязанности городские чиновники, — словом, все магистраты, кому выпал жребий служить Афинам в течение года.